Большие политические манёвры в АТР

АТР" title="Большие политические манёвры в АТР" /> Политическая ситуация в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР) находится под определяющим воздействием сложного комплекса американо-китайских отношений. Всё более заметное влияние на неё начинают оказывать Япония и Индия.

Вплоть до недавнего времени в экспертных оценках перспектив развития отношений между США и КНР преобладал пессимизм. Нередко проводились параллели с периодом, предшествовавшим Первой мировой войне, когда быстрый всесторонний прогресс Германии был воспринят тогдашней сверхдержавой Великобританией в качестве угрозы её глобальным интересам. Воспроизводится также знаменитая фраза Фукидида из его “Истории Пелопонесской войны” : “Истинным поводом к войне (хотя и самым скрытым), по моему убеждению, был страх лакедемонян перед растущим могуществом Афин, что и вынудило их воевать”.

Подтверждённый историей последующих 25 веков, эффект провоцирующего влияния роста конкурента (сегодня таковым является Китай) по отношению к прежнему гегемону (США), казалось бы, предопределяет пессимистический итог развития ситуации в АТР. Однако эта перспектива явилась одной из основных причин поиска ведущими мировыми державами альтернативных сценариев развития событий в регионе.

Попытки внести коррективы в изначально антикитайский подтекст американского “разворота в сторону Азии” стали отмечаться сразу с переизбранием Барака Обамы на пост президента США и заменой на посту госсекретаря Хиллари Клинтон Джоном Керри. Инициированная последним “смягчённая” политическая риторика в адрес Пекина была положительно встречена в Китае.

В ходе прошедшего в августе 2013 г. визита в США министра обороны КНР Чан Ваньцюаня и его переговоров с американским коллегой Чаком Хэйглом было принято решение о развитии сотрудничества между военными ведомствами обеих стран. Первые из совместных учений уже проведены в зоне Аденского залива, а также на Гавайских островах. Тремя месяцами ранее Китай впервые получил приглашение от США на участие в очередных международных военно-морских учениях прибрежных стран Тихого океана (RimPac), которые состоятся в 2014 г.

В качестве своего рода “ответного паса” в адрес Вашингтона можно рассматривать появление новых тенденций в китайской “периферийной” дипломатии, которые вписываются в общеполитический курс 3-го Пленума ЦК КПК проходившего с 9 по 12 ноября с.г. Они направлены на повышение уровня экономических и улучшение политических отношений со странами-соседями, прежде всего в Юго-Восточной Азии. Именно эти последние являлись объектами “напористой” внешней политики прежнего китайского руководства, которое сменилось осенью 2012 г. Она носила контрпродуктивный характер прежде всего для самого Китая, поскольку предоставляла возможность сторонникам “жёсткой линии” в США положительно реагировать на сигналы о помощи со стороны, например, Филиппин и Вьетнама.

Упомянутый Пленум ЦК КПК, среди прочего, постановил образовать Совет государственной безопасности (СГБ). По структуре и статусу в системе управления страной СГБ, видимо, будет напоминать американский Совет национальной безопасности (СНБ).

Сфера деятельности будущего Совета обозначается в качестве “ключевой для Китая XXI в.”, а сама категория “безопасности” трактуется весьма расширительно, включая в себя прежде всего сферу экономики[i]. Если иметь в виду, что функционирование китайской экономики существенным образом обусловлено бесперебойной доставкой импортируемых углеводородов, то проблема их безопасной транспортировки по уязвимым морским путям несомненно окажется в центре внимания СГБ и китайских ВМС. При этом потребуется такое сочетание методов решения этой проблемы с новой “периферийной дипломатией”, которое в меньшей степени, чем ранее, заставляло бы китайских соседей обращаться за политической и военной поддержкой к США (а также к Японии и Индии).

Однако новые моменты китайской “периферийной дипломатии” пока не имеют никакого отношения к политике в отношении Японии. С “выкупом” летом 2012 г. правительством Японии у некоего частного лица трёх из пяти оспариваемых Китаем островов Сенкаку/Дяоюйдао между обеими странами заморожены официальные контакты. На подходящих для этого международных площадках (“Большая двадцатка”, саммит АТЭС, форум АСЕАН) лидеры Китая и Японии, не присаживаясь, общались в кулуарах в течение пяти минут.

В этой связи важно отметить, что социологические исследования последних месяцев подтверждают давно наметившуюся тенденцию опасного роста взаимной неприязни (до 90% респондентов в обеих странах) и даже враждебности (до 50% респондентов) между китайцами и японцами[ii]. На это накладывается актуализация сложных моментов истории двусторонних отношений.

В то же время в прессе обеих стран в последнее время постоянно муссируется тема возможной японо-китайской войны, её масштабов и перспектив подключения к ней других стран, прежде всего США. Участившиеся военные учения проводятся по сценариям “освобождения островов, захваченных противником”. Подобные мероприятия, а также публичные выступления политиков обеих стран по “чувствительным вопросам” превращаются в предлог для взаимных пикировок.

В частности, резкую реакцию в КНР вызвало недавнее интервью премьер-министра Японии Синдзо Абэ, которое он дал газете “Уолл-стрит джорнал” 26 октября 2013 г. В нём утверждалось, что “Китай может попытаться с помощью силовых средств, а не в правовом поле изменить сложившееся статус-кво, блокируя перспективу мирного развития” ситуации в регионе[iii]. Тогда же, в конце октября с.г., тему “китайской угрозы” развил министр обороны Японии Ицунори Онодэра, заявивший, что “вторжение Китая в территориальные воды в районе островов Сенкаку вводит ситуацию в “серую зону”, отделяющую мир от конфликта”[iv].

На немедленно организованном брифинге официальный представитель МИД КНР Цинь Ган сказал, что, напротив, в обострении двусторонних отношений виновата как раз Япония, которая превращается в основной источник угрозы не только Китаю, но и другим странам Северо-Восточной Азии[v]. По мнению китайских официальных лиц и экспертов, об этом свидетельствует общий сдвиг вправо внутриполитических процессов Японии.

Среди прочего, в Китае особое внимание в последние месяцы обращают на возможность формирования уже в ближайшее время Совета национальной безопасности Японии. В этом плане упоминавшееся выше решение 3-го Пленума ЦК КПК создать СГБ является скорее “симметричной реакцией” КНР на давно обсуждаемые планы появления аналогичной японской структуры.

В конце ноября 2013 г. наблюдается самое серьёзное за прошедший год обострение ситуации вокруг островов Сенкаку/Дяоюйдао, начавшееся после опубликования МО КНР карты так называемой “Контролируемой зоны воздушного пространства” (Air defense identification zone, ADIZ). Не обладающая чётким международно-правовым статусом и, как правило, далеко выходящая за границы национального воздушного пространства, ADIZ устанавливается некоторыми государствами (например, США и Японией) с целью наблюдения за ситуацией в определённых, примыкающих к этому пространству зонах, имеющих особую значимость для безопасности страны.

Поскольку только что появившаяся китайская ADIZ пересеклась с японской и как раз в районе спорных островов, это спровоцировало очередной обмен резкостями по дипломатическим каналам, сопровождавшийся демонстративными военными приготовлениями. Не остались в стороне и США, от имени которых Джон Керри и Чак Хэйгл выразили “глубокое сожаление” в связи с появлением упомянутой карты[vi].

В условиях деградации политических отношений с Китаем, опустившихся до самого низкого уровня за всю послевоенную историю, и попыток “заигрываний” с ним ключевого союзника Япония берёт курс на повышение собственного потенциала на международной арене. Если до сих пор основу этого потенциала составляла экономика, то теперь она будет дополняться военной компонентой. В упомянутом выше интервью “Уолл-стрит джорнал” С. Абэ, в частности, сказал, что “Япония выдвигается на лидирующие позиции в АТР не только в сфере экономики, но и в области обеспечения региональной безопасности”.

Среди различных свидетельств всё более самостоятельного внешнеполитического позиционирования Японии является визит 7 ноября с.г. министра иностранных дел Фумио Кисиды в Иран. Этот визит представляет собой беспрецедентное для одного из основных союзников США событие. Хотя официально темой его переговоров с руководством этой страны являлась иранская ядерная программа, судя по всему, был затронут самый широкий круг вопросов двусторонних отношений и прежде всего в сфере экономики. Не случайно президент Ирана Хасан Роухани сказал на встрече с Ф. Кисидой, что “Япония на протяжении многих лет была для нас дружественным государством”[vii].

Таким образом, принимая во внимание новые тренды в политике ведущих региональных игроков, можно с определённой осторожностью сделать вывод о возможности перемещения в центр проблематики поддержания стратегической стабильности и безопасности в АТР вопроса о состоянии и перспективах развития японо-китайских отношений. При этом США, не выходя из региональной игры, могут предоставить возможность “поактивничать” в ней Китаю с Японией, а также Индии. Видимо, крайне желательно для них было бы вовлечь в эту игру и Россию.

Подобное поведение ведущего мирового игрока вполне соответствует популярной сегодня в США концепции “офшорного балансирования”. Кроме того, оно вписалось бы и в специфическую традицию американской внешней политики, сформировавшуюся в период обеих мировых войн прошлого века.

Пока маневрирование ведущих региональных игроков осуществляется в относительно узкой прибрежной полосе, прилегающей к восточному побережью Китая, где сегодня сосредоточены основные зоны и источники вызовов глобальной безопасности. Однако появляется всё больше признаков того, что не менее сложные маневры могут развернуться и в районе, примыкающем к западной границе КНР. Источник: rodon.org